Волонтерство – зона нашей ответственности

- Алия, расскажите о вашем опыте участия в волонтерских движениях.

- Я любила ввязываться во всякие общественные дела еще с детства. Помните, советские школьники, да и после развала Союза еще недолго, макулатуру, металлолом собирали и сдавали? Вот я была там в первых рядах. Смешно сейчас вспоминать, но что было, то было. В студенчестве мы помогали пенсионерам во дворе. Мы тогда не знали, что это волонтерством называется, - покупали продукты одиноким старикам, лекарства, помогали с уборкой квартиры. Потом настали нелегкие времена, когда нужно было зарабатывать на жилье, обеспечивать семью, не до общественной нагрузки было. Но вот как вышла на пенсию, появилось свободное время, я везде помогаю, где могу: экодвижения, движения против гендерного насилия и так далее.

- Только ли общественную пользу несет волонтерство?

- Конечно нет. Волонтерство – это важный и ценный способ получить опыт социализации, иногда даже профессиональной самореализации. Это самый лучший и рабочий способ реализовать свое лидерство, ну и опыт колоссальный волонтёр получает, который пригодится в жизни: это и коммуникации, и софт скилс, умение работать в команде. Зарубежные университеты при рассмотрении заявок на гранты, часто отдают предпочтение тем, кто имел опыт волонтерской работы, и это замечательно, потому что такой кандидат, как правило, человек с активной гражданской позицией, он умеет работать в коллективе, стремится к изменением и эти изменения генерирует – это очень полезный для общества будущий выпускник.   

- Социологи говорят, что в казахстанском обществе очень низкий уровень доверия. Вам это мешает в работе?

- Я рада, что социологи заговорили об этой проблеме. Люди, действительно, не доверяют друг другу. Я думаю, что это отпечаток советского прошлого. Много лет к общественной работе принуждали, чаще всего в ней не было никакой добровольности. Ну и в независимом Казахстане волонтерами стали называть агитбригады перед выборами, когда люди в нуротановских футболках махали флажками на форумах и делали «добрые дела» для показухи. Все это набило оскомину, и теперь вызывает раздражение и отвращение. Поэтому сейчас, когда кто-то видит апашек, бесплатно сажающих цветы во дворе или помогающих экоактивистам рисовать плакаты, народ видит в этом подвох. Кто-то думает, что нас спонсируют какие-то злодеи, которые покушаются на что-то общественно ценное. Такое отношение, конечно, очень демотивирует.

- Скорее всего, это обычно те люди, для которых их зона ответственности заканчивается за пределами их квартиры или офиса?

- Вообще, да. И это, наверное, тоже наследие советского прошлого: моя хата с краю, кабы чего не вышло. Хотя, чего все на Союз валить, которого нет уже давно? Мы же уже больше 30 лет в независимой стране живем, ну и почему народ не считает свой двор, свою страну своей зоной ответственности, а думает, что его проблемы должен дядя какой-то важный решать? Это патернализм, культивируемый у нас в стране много лет, и народу было в таком патернализме комфортно. Вот молодежь выросла, я надеюсь, что они более свободолюбивые, они должны все поменять.

- Как вы боретесь с выгоранием?

- Выгорание – наше естественное состояние. Мы с ним никак не боремся, потому что сил нет. Люди работают на износ, а потом сталкиваются с неблагодарностью, обычно транслируемой в чатах или соцсетях, и просто бросают все. Это ужасно, и с этим вообще ничего невозможно поделать. Многим проще ничего не делать, поглядывая за тремя активистами во дворе, ныть, что все равно ничего не получится, и не ударив палец о палец, еще и осуждать, писать и говорить гадости о тех, кто решился что-то изменить к лучшему.

Вообще, людям, которые недавно пришли в волонтерство, я бы посоветовала заранее посоветовать не ждать благодарностей – их не будет. Важно думать о конечной общественной цели. И еще важно избавиться от максимализма. Да, иногда мы не достигаем цели, и это чаще всего бывает, но для развития гражданского общества важен и сам процесс борьбы, - демонстрация того, что не все согласны со сложившимся положением, что есть люди, которые требуют изменений, не хотят жить по-прежнему.

- Почему борьба с насилием не дает результатов, ведь уже много лет она идет?

- Хороший вопрос. Результатов мало, потому что борются только волонтеры. А много ли людей их и общественников поддержало? Я сейчас говорю не о лайках в соцсетях, а о реальной поддержке. Стали мы чаще сообщать в полицию о побоях у соседей, родственников? Стали мы нетерпимыми к насилию в школах? А сколько людей из нашего с вами окружения жертвует центрам поддержки и волонтерским, общественным организациям, помогающим жертвам насилия? Насилие нормализовано настолько, что мы его не замечаем. Когда по телевизору показывают комедию, и там муж бьет жену, нам это смешно, нам предлагают смеяться над рукоприкладством. На самом деле, это страшно, это сродни варварству для любого цивилизованного человека, а мы снимаем про это комедии.

- А почему нет реальной общественной поддержки?

- Вы знаете, на одной общественной дискуссии ученый Галым Жунисбек сказал следующее: «То, что мы имеем нормализацию насилия, это одно из проявлений посттравматического синдрома. Советский союз был тоталитарным режимом, где насилие было нормализованным на всех уровнях. Насилие нормализовалось с детсада. Когда ребёнок рождался, его отлучали от матери – таким образом формировали милитариста. Мы, казахи, пережили голодомор - 70 процентов населения потеряло жизнь – миллионы детей остались сиротами. Выросшие сиротой ребенок проходит через ужесточение, брутализация личности идет далее в период Второй мировой, в период освоения Целины. Три поколения прошли через брутализацию, и мы пришли в девяностые-двухтысячные годы с этой брутализованной личностью. Насилие нормализовалось».

И ведь действительно, психологи подтверждают, что битое поколение растит битых детей, и так по накатанной.  Нам нужно оборвать эту цепь насилия. Но как это сделать? Нужна модернизация нашей культуры, общества в целом. И не надо думать, что мы должны что-то привносить в нашу жизнь из вне или идти по пути архаизации. Столетия назад наш народ выжил благодаря милосердию, мудрости, состраданию, взаимовыручке и желанию идти в ногу со временем. Нам всего лишь нужно, выражаясь цифровым языком, найти наши «базовые настройки». Почему в период депортации десятков народов в Казахстан все они выжили в нашей степи? Да потому что поддержка слабого, а не угнетение его – это одна из наших базовых настроек. Нашим предкам было все равно, что у прибывших культура другая была, язык, одежда, внешность. Казахи не были равнодушны к беде другого даже когда сами бедствовали, еще не оправившись от страшнейшего голода, усыновляли детей, погибших депортированных. Так почему мы сейчас такие равнодушные к происходящему вокруг? Нужно об этом задуматься. Я верю, что когда-то мы будем с гордостью говорить, что мы казахи, и в нашей культуре насилие неприемлемо. Если мы хотим выжить как нация, мы должны этого добиться.

- Вы рассказывали, как волонтёры выгорают. Как часто они возвращаются в общественную работу и делаете ли вы что-то, чтобы вернуть их в команду?

- По-разному бывает. Некоторые настолько отчаиваются, что больше ничего не хотят делать для других людей, и я их понимаю. Хейт и неблагодарность лишают ресурса, и когда у человека этот ресурс заканчивается, он закрывается, чтобы были силы жить свою собственную жизнь. Но бывает, когда в волонтерство возвращаются после некоторого тайм-аута. Как правило, это люди очень сильные, настырные, это лидеры по своей сути.  Вообще, для казахстанского волонтерства характерна фрагментарность, неустойчивость. Сложно постоянно отдавать, ничего не получая. В странах Европы волонтерство поощряется государством – в некоторых странах для социально-активный бизнес получает налоговые поблажки. Это очень правильно, это стимулирует бизнес и простых граждан задумываться об участии в улучшении условий жизни в собственном государстве. Знаете, я заметила такую закономерность: когда человек начинает осознанно сортировать мусор, спустя некоторое время, он уже не может этого не делать, даже если его попросят прекратить сортировку. Вот эта экологичность становится стилем жизни – так это работает.

- С какого возраста можно приобщать детей к волонтерству?  

- Я против всякого принуждения, назиданий и поучительных лекций о пользе чего бы то ни было. Такие методы не только не работают, но и производят противоположный эффект. Дети впитывают пример родителей, своего окружения. По-другому и не может быть. Хорошо, если родители сортируют мусор вместе с детьми, обсуждают общественно-важные темы, новости. У меня подруга была в детстве, и в ее еврейской семье было принято каждый вечер собираться за единым столом и обсуждать новости, произошедшие в мире. Однажды она позвала меня на ужин, и мы так здорово провели время, что я невольно задумалась о семейных традициях в нашем доме.

Мы дома обычно не общались во время еды, так как у мамы не было времени – она работала по вечерам в больнице. Я тогда пообещала себе, что такие вечера будут в моем доме, когда вырасту. И знаете что? Свое обещание не удалось мне сдержать – пришлось работать на трех работах, чтобы прокормить семью, заработать на жилье. Но зато сейчас я вот такая любящая ужинать с внуками бабушка. Они постоянно помогают мне в моей общественной работе. Прошлым летом трое из старших высадили клумбы во дворе и сами ухаживали за ними. По их примеру нашлись и другие дети со двора, атмосфера доверия сразу появилась, соседи стали больше общаться. Меня это очень радует. Думаю, что если ребенок с детства делает что-то полезное для общества, он вырастет хорошим человеком.

- Какова роль взрослого поколения в воспитании детей?

- К сожалению, казахи в некоторой степени утратили традицию воспитания детей бабушками и дедушками. Люди моего поколения – нынешние 60-70-летние, сами выросли без аташек и апашек и не познали этой любви, потому что страшее поколение в основном погибло после коллективизации, голода и репрессий. В советские годы апашки и аташки долго не жили – сказалась война, поэтому мои дети и их сверстники их толком не помнят. Осталось вот только мое поколение апашек и аташек, которые вдоволь наслаждаются любовью своих внуков. Это особенная любовь, бескорыстная, самая нежная и бесконечная. То, что я не смогла дать своим детям, я даю внукам, и я хочу, чтобы эта любовь не была ограничена пределами нашей квартиры, я хочу, чтобы они учились любить свою землю, как свой собственный дом, своих сограждан, как родных. Так формируется атмосфера доверия, о которой сокрушаются наши социологи. Я вообще не люблю ныть и жаловаться. Я считаю, что если что-то не нравится, меняй сам, а не жди спасителей, потому что ожидание какого-то дяди-спасителя унизительно. Пусть маленькими шажками, пусть иногда падая и спотыкаясь, пусть будучи осужденным какими-то недалекими людьми, но ты движешься, а это и есть настоящая жизнь и настоящая свобода.

Иллюстративное фото: pixabay.com / www.asi.org.ru